Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Угу, — кивнул султан. Прищурившись, он увидел Изабеллу — девушка стояла рядом с Джованни — невысокая, легкая, с опущенным на лицо покрывалом. Указывая на стены, она что-то объясняла. "Начала, — улыбнулся про себя султан, — она об архитектуре может часами говорить. Хотя он инженер, он понимает. Вот и славно. Интересно, он в шахматы играть умеет?"

— Я умею, — весело отозвался Федор и тут же покраснел: "Простите, вы вслух говорили…"

— Это хорошо, что умеете, — султан поднялся, — будем с вами возвращаться с рудников в касбу и играть. Он вышел на террасу. Изабелла, увидев отца, наклонилась к Пьетро: "Беги ко мне, я тебе свои рисунки покажу. Я сейчас".

— Вот мы и свиделись, кузина, — Федор спустился по ступеням. "Я смотрю, лица не открываете?"

— Тут папа, — развела руками Изабелла, — сами понимаете…

Она оглянулась на Джованни — тот стоял, засунув руки в карманы сутаны, слушая, что ему говорит Сиди Мохаммед. "Месье Теодор, я не знаю, как мне вас благодарить…"

— Поблагодарите, как с мужем и Пьетро сойдете на берег в Венеции, — сердито ответил Федор. "Я вам кузен, дорогая моя, так что никаких "месье".

— Пьетро брата моего напоминает, — Изабелла посмотрела вслед мальчику, что бежал к женскому крылу. "И вас,…тебя тоже. И брата твоего".

— У нас был один дед, — вздохнул Федор. "Твой брат мне об этом сказал, как умирал. Ты не волнуйся, там ухаживают за его могилой, в Иерусалиме".

— Пойдем, — велела Изабелла, — расскажешь мне о воздушном шаре. Я тут тоже — думала о летательных машинах, хоть я и не инженер, конечно.

Они шли по узкой, посыпанной мраморной крошкой, дорожке, вдыхая запах роз. Пьетро, что сидел на террасе, играя с котом, восторженно спросил: "Можно его с собой будет забрать, тетя? Я так рад, — мальчик покраснел, — что вы нашлись, и что вы замуж за папу выходите. Поедешь с нами? — Пьетро пощекотал Гато. Тот, покачав в воздухе хвостом, замурлыкал.

— Можно, конечно, — Изабелла поцеловала теплый лоб мальчика. Оглянувшись, девушка откинула покрывало с лица. "Ты у нас красавица, — восхищенно сказал Федор, — каких поискать. Я бы твой портрет написал, его величеству оставить. Да ведь он магометанин, у них не положено".

Изабелла покраснела и накрутила на палец мягкий локон: "Если ты ему предложишь — он не откажется, я думаю".

— Я голодный, — внезапно сказал Пьетро. "Тетя, у вас есть, что-нибудь? И можно я вас мамой буду называть, так удобнее?"

— Я буду только рада, — Изабелла погладила рыжие кудри. "Сейчас велю принести сладостей и фиников, перекусим, перед обедом".

— Ее высочество, — хмыкнул Федор, заходя вслед за кузиной и племянником в прохладную, светлую комнату. "Джованни с нее пылинки сдувать будет, конечно. Вот уж кому повезло — так это ему".

Он обернулся — султан, и Джованни все еще разговаривали.

Сиди Мохаммед бросил голубям зерен: "Я понял, что был неправ, месье ди Амальфи. Сказано же в Коране, что каждый должен выбирать ту, что ему по сердцу. Но вы тоже, — он посмотрел на мужчину, — могли бы ко мне прийти, и все объяснить. Так, как ваш месье Корнель это сделал".

Джованни покраснел: "Ваше величество, мы бы…мы просто не подумали, что…"

Голуби толкались на лужайке, журчал фонтан. Сиди Мохаммед, опустившись на мраморную скамейку, похлопал по ней рукой: "Садись. Расскажешь мне о Китае. О Новом Свете я уже много слышал, а вот туда, — султан указал рукой на восток, — редко кто добирается. Зять, — усмехаясь, добавил он.

Сиди Мохаммед помолчал и вздохнул: "Ты береги ее, мою жемчужину".

Джованни посмотрел в темные, пристальные, окруженные глубокими морщинами глаза: "Всегда, ваше величество, пока я жив. Спасибо вам".

Султан отмахнулся. Сцепив сильные пальцы, откинувшись на спинку скамьи, он велел: "Ну, говори".

В пещере было тихо, только где-то высоко, под уходящими вверх сводами, метались летучие мыши. Федор сверился с картой и поднял свечу: "Сюда".

Они с Джованни, согнувшись, прошли по узкой расселине и завернули за скалу. "Здесь, — Федор обвел рукой небольшую щель. "Карту я тебе дам, не заблудитесь. Там родник есть, он это озеро питает, что мы видели. Припасы я туда отнес, свечи тоже. Пару дней посидите, и я за вами приду. С той стороны, разумеется, — усмехнулся он и указал на непроницаемую черноту пещеры.

Джованни увидел веревку, что вилась по камням: "А это не опасно? Тут все-таки будут и другие люди. Не хотелось бы, чтобы кто-то еще пострадал".

— Вы с Пьетро, — ответил Федор, пробираясь среди леса диковинных, высоких сталагмитов, — отстанете от всех остальных священников, вот и все. Не волнуйся, — он зажег еще одну свечу, — я всю жизнь под землей работаю, знаю, что делаю. Порох уже спрятан в надежном месте, я все рассчитал. Жена твоя отличные карты чертит, — с одобрением сказал Федор. "Нам сюда, покажу тебе кое-что".

— Жена, — ласково подумал Джованни. "Теперь и не увижу ее, до корабля. Его величество сказал, что посадит нас на генуэзский парусник и даст военный конвой. Доплывем спокойно до Италии, поживем в Венеции, квартиру сдадим, — нечего ей пустовать, — и отправимся дальше".

Он вспомнил ее тихий шепот: "Я так люблю тебя, так люблю!", ее тело — нежное, отсвечивающее серебром в сиянии луны, и почувствовал, что краснеет.

— Вот, — сказал Федор, зажигая еще две свечи. "Жена твоя сказала, что ночевала здесь — хотела все зарисовать".

Джованни замер — на отвесной стене охрой и еще какими-то красками, — яркими, почти не потускневшими, — были нарисованы бегущие быки, человечки с копьями в руках, морская вода и пловцы в ней, еще человечки — сидящие вокруг костра.

— Откуда это? — только и смог спросить он. "Такая красота, Теодор, и так хорошо сохранилось…". Он прикоснулся пальцем к увенчанной рогами голове быка.

— Это рисовали те люди, которые жили тут, — Федор вскинул голову, всматриваясь в скалу, — в незапамятные времена, дорогой мой святой отец. Я увидел копии, в альбоме у Изабеллы, и не мог мимо пройти. Заодно уж и этот кусок завалим, — добавил он.

— Зачем? — запротестовал Джованни, пробираясь к выходу. "Пусть люди видят…"

Федор отвязал канат, привязанный к сталагмиту, и подтянул к себе легкую лодку. "Сиди Мохаммед велел, — сказал он коротко, берясь за весло, — у них же, магометан, нельзя человека изображать, животных — тоже. Султан боится, как бы все тут, — Федор вздохнул, — не посбивали, или не замазали. Пусть пока будет спрятано, ждет своего часа. Умный он человек все же".

— Гавань уже закончили углублять, — подумал Джованни, сидя на корме, глядя на темную гладь воды подземного озера. "Господи, я Констанцу последний раз видел, — она младенцем была. Она рыженькая, — он ласково улыбнулся. Федор, заметив это, рассмеялся: "Не бойся ты, поладите вы все. У твоей Констанцы характер, конечно, — он покрутил головой, — не подходи, обрежешься".